Как только боевые действия утихнут, мы займемся номерами, табличками и всем прочим
При въезде в ЛНР установлена огромная надпись «Спасибо, Россия!», раскрашенная в цвета триколора. В населенных пунктах на зданиях госучреждений вывешены два флага: голубо-сине-красный — Луганской народной республики, и бело-сине-красный — Российской Федерации. Вдоль дорог баннеры: «С Россией навсегда!». На территории ДНР — та же самая картина. Но, понятное дело, для того, чтобы стать полноценным субъектом РФ флагов и баннеров недостаточно, ведь Россия — государство федеративное, все его субъекты подчиняются общей для всех Конституции, и их законы не могут ей противоречить.
Например, в России введён мораторий на смертную казнь. А иностранные наёмники, попадающие в плен на территории Донбасса, решением суда, приговариваются к высшей мере наказания — смертной казни. В пять минут это противоречие в законодательствах не устранить, потребуется кропотливая работа. Об этом и о многом другом мы, журналисты, приехавшие в Донбасс по линии проекта «СПЕЦПРЕСС Zaправду», беседовали с ппредседателем Народного совета Луганской республики Денисом Мирошниченко.
— У наших донецких коллег высшая мера — смертная казнь. В Луганской народной республике этого нет. Объясню, почему так получилось. Начиная с 2017 года, мы свое законодательство начали форматировать под федеральное российское. И сейчас, когда мы вошли в состав Российской Федерации, мы будем свое законодательство подтягивать к федеральному. Но костяк, основа, у нас уже ему соответствует. А у наших донецких коллег была смешанная система. Они брали часть законодательства Украины, часть — Казахстана, потому что так было удобно или возможно применять законодательство в тех условиях, в которых находилось Донецкая республика. Мы же пошли по другому пути.
Это то, что касается непосредственно законодательства. Но так как я сам побывал в окопах на линии соприкосновения, за себя могу сказать, что я бы вообще никого с их стороны не отпускал. Но у меня нет родных, которые были бы в плену на той стороне.
Если рассуждать с точки зрения материнского или отцовского сердца — то людям все равно, на кого обменяют их сына. А вот с точки зрения морали мы должны понимать, что любой обмен — это человеческие судьбы. Когда мы говорим об обычном всушнике, то это один разговор. Но если ты закоренелый националист — то это уже совсем другое дело. А если речь идет об иностранном наемнике, то это вообще отдельная история. Поэтому нужно индивидуально к каждому случаю подходить. Тут уже вопрос скорее философский, а не юридический, потому что кто-то скажет, что всех этих подонков стрелять надо без разбора, и у этих людей будет своя правда, а другие скажут: делайте, что хотите, но верните мне моего сына или моего брата, или моего отца! И они тоже будут правы.
«СП»: — С законодательством понятно. Но нужно еще разобраться с атрибутикой, ввести российскую государственную символику: таблички на учреждениях повесить с российскими гербами, автомобильные номера поменять, печати соответствующие сделать. Как будет происходить этот процесс?
— У нас есть в переходный период до 2026 года. За это время мы должны все привести в соответствие с федеральными нормами. Еще раз подчеркну: на практике мы недалеко ушли от федеральных российских законов, поэтому применить их не составит большого труда. Но на мой взгляд сейчас делать это приоритетной задачей нецелесообразно, потому что линии соприкосновения — рядом.
Так что основное внимание должно быть уделено людям, которые участвуют непосредственно в боевых действиях, и государственному строительству. Как только боевые действия утихнут, мы займемся номерами, табличками и всем прочим. Да, это все тоже очень важно, это государственная атрибутика, но за несколько лет мы все успеем сделать.
«СП»: — Как на территории ЛНР обстоят дела с соцзащитой? Есть ли финансовая возможность обеспечить жителей теми же льготами и пособиями, которые положены россиянам?
— Мы уже давно ориентируемся на Ростовскую область и стараемся подтягивать нашу социалку до её уровня. Понятно, что там населения чуть больше, но по уровню жизни мы примерно на одинаковом уровне находимся.
И еще мы смотрели на республику Крым, это для нас тоже определенный показатель: они тоже были в составе Украины и в свое время вошли в состав Российской Федерации. Но там была другая ситуация, они ведь сразу проголосовали и вошли в состав РФ, а нам пришлось воевать. Поэтому по уровню социальной поддержки населения мы отставали.
Например, у нас не было материнского капитала в таком объеме, каким он был в России. Но у нас не было и поддержки из федерального бюджета. Но теперь мы являемся полноценным российским регионом, так что, надеюсь, в ближайшее время мы выровняемся.
«СП»: — На территориях, подконтрольных Киеву, идет не только антироссийская пропаганда, но и антирусская. Запрещается русский язык, изживается все, что связано с русской культурой. В ЛНР проживает очень много людей, считающих себя украинцами. Как их права на сохранение родного языка и родной культуры вписываются в нынешние политические реалии?
— Давайте уточним, о каком украинском языке мы говорим: о классическом украинском или о том, на котором разговаривают большинство жителей Украины? Вот если мы возьмем тот язык, который изучали в советской школе, то это был красивый классический украинский язык. Сейчас же то, что называют украинским языком — это набор польских, венгерских, немецких и русских слов. Его еще называют суржиком. Но вот будут люди сидеть за одним столом, кто-то будет говорить на русском, кто-то на суржике. Это — не проблема.
Даже если человек вдруг заговорит именно на украинском, то для окружающих это будет значить только то, что он просто приехал из региона, где говорят именно так.
А вот на территории подконтрольной Киеву, ситуация иногда становится абсурдной: человек с русской фамилией на русском языке начинает объяснять, что русский язык — это плохо, что русская культура — это плохо.
Далеко за примером ходить не надо, наш бывший дончанин по фамилии Иванов сидит в Киеве и доказывает, что русский язык — это плохо. Но мне кажется, что если через пять лет в Киеве будут висеть российские триколоры, то эти же самые люди будут рассказывать, что все русское — прекрасно.
«СП»: — И всё-таки, как право на изучение и развитие родного языка (в данном случае, украинского) реализуется на практике.
— До 2019 года украинский язык в ЛНР являлся вторым государственным. Никаких вопросов в плане ущемления украинского языка у нас не было вообще. И сейчас этой проблемы тоже нет. Если школе есть ученики, которые хотят учить украинский, то их родители пишут соответствующее заявление, и администрация школы формирует такой класс. Но вот статуса второго государственного у украинского нет за ненадобностью. Но если сейчас с освобожденных территорий поступит какой-то запрос, что его нужно вернуть мы готовы рассмотреть этот вопрос.
